СУДЬБА ПАРТИЗАНА
Эту правдивую, трогательную историю, берущую начало ещё до войны, рассказали мне недавно в одном из Присивашских сёл. В ней есть место и подвигу, и отцовской любви, и сердечной доброте. Люди, о которых я хочу рассказать, как мы теперь понимаем, являются достоянием Нижнегорья, его «Золотым фондом». Но в то же время они были простыми людьми, связанными неразрывными нитями с судьбой своей Родины…
В селе Любимовка, на просторе присивашских степей вырос и окреп замечательный паренёк по имени Михаил. Как и все пацаны, любил купаться в реке, кататься на лошадях. Его отец, Фёдор, коренной степняк, привил ему любовь к повседневному сельскому труду, но мальчика всё время тянуло к столярному делу — и в конце концов он стал мастером. В Любимовке до сих пор сохранился дом, в котором столярку делал Михаил Гречко. Он был видным парнем и взял в жёны одну из самых красивых девчат на селе. У них родился сын, а перед самой войной — дочь. Но так получилось, что ушла красавица-жена к другому — с маленькой дочкой. А сына сельский столяр не отдал — оставил жить в отцовском доме. Перед войной он переехал в Мангит (ныне Коврово). Оттуда и ушёл в конце октября 1941 года в Крымские горы в составе Колайского партизанского отряда (Мангит, нынешнее Коврово, тогда входило в состав Колайского района). Если быть точным, то ушёл не пешком, а ехали партизаны на бричках, тачанках и «линейках», нагруженных оружием и продовольствием. Ехали с песнями, но когда оказались в полном окружении, в заснеженном лесу — было, как говорится, не до песен.
Прошли первые бои, появились первые людские потери. А весной, когда иссякли последние запасы продовольствия, начался голод. Варили мох, кожаные ремни, и с надеждой смотрели в небо — ждали помощи с Керченского полуострова, где уже находились наши десантные войска, действовали аэродромы. Негласно командиры отпускали ослабевших бойцов «на прокорм», а официально — отправляли на продовольственные операции и на подпольную работу. Как гласит семейное предание, земляк, товарищ по отряду предложил Михаилу пойти домой, подкормиться, а потом вернуться. Но стойкий партизан отказался, понадеявшись на здоровье и помощь с воздуха. И помощь пришла. Но за три дня до сброса первого парашюта с сухарями, находясь на боевом посту в дозоре, Михаил Гречко умер от истощения на 41-м году жизни. Наверное, в последние минуты он видел в голодном полусне личико своего сына — Ванечки, и молил Бога, чтобы тот выжил…
И Ваня действительно выжил не с родной матерью, а с мачехой. А родная мать жила в соседнем селе с дочкой. И всё же после освобождения Крыма, когда на Михаила пришла похоронка (почему-то из Ростова-на-Дону), собрала свои вещи и ушла на Родину — куда-то на Украину. Наверное, к родителям. А партизанский сын остался один. Тогда Ваня собрал в мешок столярные инструменты — единственное наследство, доставшееся ему от отца, — и пошёл по полям в Изобильное, где жил его дядька. Но дядька, то ли от радости, что живой остался после войны, то ли по другой причине — сильно выпивал. И без колебаний пропил все до единого инструменты брата.
И тогда Ваня решил поехать учиться в Керчь. В холщовой сумке была у него всего одна краюшка хлеба, которую он съел не сразу, а отламывал по кусочку, чтобы хоть как-то утолить голод. А последние три дня вообще ничего не ел. И по дороге домой, в поезде потерял сознание… Он мог бы повторить судьбу своего отца и умереть от истощения, если бы добрые люди не помогли ему — привели в чувство и что-то дали поесть. Как только окреп Ваня — снова поехал учиться. Только уже поближе, в Джанкой — на тракториста. И даже работая в поле, получал очень скудную пайку — ломтик хлеба и поллитра веяного молока. Эти подробности мне рассказала дочь Ивана Гречко — Валентина Анисимова. Она также рассказала, как отец познакомился с её будущей матерью — Надеждой. Однажды бригадир послал девушку в поле, к трактору Ивана Гречко — за гаечным ключом. Подошла она к нему и говорит: «Дядько, дайте ключ!». А тракторист отвечает: «Какой я тебе дядько — я всего на год старше тебя!».
В семье Гречко, как реликвию, берегут справку Крымского обкома партии, где чёрным по белому написаны горькие слова, что Михаил Гречко умер на боевом посту… от истощения. Среди крымских партизан, не вернувшихся с огненных гор, второе место после погибших в бою — занимают умершие от истощения…
Олег ТИМШИН, заслуженный журналист Республики Крым.
